| Д-р Клеменс Мария Франц фон Беннингхаузен (Германия) |  |
| Высокие потенции | |
| Allgemeine homöopathische Zeitung, B. XXXVIII, S. 358 Перевод д-ра Сергея Бакштейна (Москва) |
Высокие потенции вызвали, особенно среди немецких гомеопатов, раскол, который существует и поныне и никак не способствует прогрессу в науке. Таким образом, началась война в нашем лагере, гораздо более опасная, чем против внешнего врага. Война специфистов против ганемановцев, материалистов против динамистов, а недавно появились еще и амфибии, которые ни рыба ни мясо, ни гомеопаты ни аллопаты, и которые зачастую жертвуют своими убеждениями в угоду личным интересам. Среди них мы в первую очередь находим якобы посредников между новой и старой школами, желающих угодить обеим и не потерять их благосклонности, не понимая, что полумеры заслуживают наибольшего презрения, и что эта неопределенность, позволяющая служить двум господам, на деле лишь вредит и тем, и другим, и должна отталкивать всякого независимого наблюдателя. На них и в самом деле невозможно напасть, поскольку они всегда держат себе открытым путь к отступлению к одной из сторон. Их способ ведения войны — это, как остроумно называют французы, battre la campagne (рыскать по окрестностям). Поэтому, скорее всего, будет бессмысленным занятием убеждать этих амфибий.
Гомеопаты-материалисты, или специфисты, как они предпочитают себя называть (верящие в специфические лекарства), известны тем, что назначают в основном низкие разведения частыми приемами, но при этом подбирают лекарства правильно, руководствуясь фундаментальным законом гомеопатии, и они более податливы. Большинство из них по крайней мере не откажутся исследовать проблему, и когда мы убедим их получить экспериментальные доказательства, что высокие и даже высочайшие потенции, данные в очень маленьких дозах редкими приемами, производят эффекты, и на самом деле это глубокие эффекты, достаточные для излечения.
Не стоят внимания уловки трусов, не стыдящихся объявлять ложью и фальсификацией то, что честные и добросовестные ученые докладывают как результаты аккуратно повторенных экспериментов. Значение имеют лишь два возражения, выдвигаемые против динамистов, дающих их оппонентам пищу для скептицизма. Первое состоит в том, что излечения достигаются за счет доверия пациента своему врачу, моральный авторитет которого очень высок. Второе относится к гомеопатической диете, возвращающей пациентов к естественному образу жизни, поскольку предполагается, что лишь одна диета, а не лекарство, восстанавливает здоровье.
Если бы мы, динамисты, были склонны к мстительности, то удовлетворились бы, спросив материалистов, что мешает им завоевывать такое же доверие пациентов, предписывая всем такую же диету и отбрасывая лекарства как ненужные? Но нам нет нужды в таких сомнительных ответных мерах. Мы так же, как и наши оппоненты, прекрасно понимаем, что многие, особенно хронические, болезни не могут быть полностью и навсегда искоренены только лишь одной жизненной силой. Легкое течение острых болезней может быть смягчено и остановлено подходящими лекарствами, но в тяжелых случаях фатальный исход надежно предотвращается только такими лекарствами.
Но все эти упреки и возражения раз и навсегда устраняются примерами гомеопатического излечения животных. Эти излечения, и только они, дают нам самую точную и бесспорную информацию, какие лекарства и в каких количествах, а также в каких потенциях, способны действовать вне зависимости от доверия и всяческих диет, на которые в данном случае не может быть ни малейшего намека.
Излечение животных разных видов имеет большую важность и далеко идущие перспективы. Для того чтобы собрать материал об этих излечениях, я завел специальный годовой журнал. За год число обращавшихся ко мне хозяев животных заметно увеличилось. В журнале описано большое количество случаев, в части из которых удавалось добиться замечательных излечений. Все они являют собой бесспорное доказательство не только великой целительной силы лекарств, назначенных строго по гомеопатическим законам, но также и действенности высоких потенций в минимальных дозах, поскольку я почти всегда использовал только их. Безусловно, журнал не велся так обстоятельно, как если бы речь шла о лечении людей. С другой стороны, я не соблюдаю тайны, называя имена владельцев больных животных, предоставляя возможность любому скептику проверить честность моих утверждений.
Публикуя ниже несколько из этих излечений, я полагаю, что цель моего сообщения заявлена достаточно ясно, дабы никто не истолковывал ее неверно или не усмотрел унижения нашей благородной науки в моем заявлении о том, что самые опытные и эрудированные гомеопаты могут вступить на эту пока нехоженую тропу с уважением к высоким потенциям, сообщая о результатах своих экспериментов искренне и правдиво сомневающимся.
Позвольте мне начать этот список с блестящего случая, произошедшего уже два года назад и привлекшего здесь столько внимания среди любителей лошадей, что о нем вспоминают каждый раз, когда говорится о гомеопатии.
1. Лейтенант фон Грютер из Одиннадцатого гусарского полка, располагавшегося здесь гарнизоном, купил чистокровного английского коня за очень низкую цену, поскольку животное страдало от поражения гортани, сильно кашляло, из горла слышались хрипы и треск, а при малейшей нагрузке возникала одышка. Болезнь уже длилась приличное время, и ветеринарам, к которым обращались прежний и новый хозяин, не удавалось добиться ни малейшего улучшения. В конце концов, как это обычно бывает, решили испробовать гомеопатию, когда всякие надежды на улучшение исчезли. Так эта лошадь попала ко мне.
Природа заболевания и прошлое аллопатическое лечение, которое состояло в постоянных ртутных втираниях, не оставляли сомнений в том, какое средство надо немедленно назначить. Поэтому я, как обычно в практике с животными, назначил растворить Hepar sulphuris calc. 200 (то есть три гранулы, увлажненные двухсотым разведением) в половине кварты чистой холодной воды, встряхивать до растворения, и дать лошади лекарство из бутылки. Питание животного не меняли, как и прежде на нем ездили верхом прогулочным шагом по одному часу в день. В течение недели наблюдались положительные изменения: кашель полностью прошел, но треск и хрипы еще продолжались; хотя дыхание стало свободнее, но все еще было угнетено. Spongia 200, данная таким же образом, вызвала дальнейшее улучшение, а следующая доза Hepar sulphuris сalc., данная неделю спустя, настолько устранила остающиеся симптомы болезни, что наша лошадь через три недели выиграла два приза в один день на скачках с участием отличных породистых скакунов. Вскоре после этого она была продана за цену, превышающую предыдущую в четыре раза, другому офицеру (графу фон дер Гребену), и по сей день остается его лучшей лошадью, о чем мне рассказал один из знакомых графа.
2. Примерно в то же время бедный крестьянин из маленькой деревни Амельсбюрен в пяти милях отсюда, чье имя, если я правильно помню, было Рёвекамп, обратился ко мне за помощью и привел лошадь, вернее, скелет с жесткой гривой, торчащей во все стороны, и еле-еле волочащимися ногами. Лошадь болела три месяца, и несмотря на все лекарства, назначенные разными ветеринарами, на которых было истрачено много денег, становилась все несчастней.
Он сказал, что я помог стольким людям, от которых отказались врачи, в том числе и в его краях, что он надеется, что я не буду столь высокомерен, чтобы не проявить сострадание и к лошади, потерю которой он не сможет восполнить. Расспросив его, я установил, что лошадь сильно вспотела, когда везла повозку, попала под сильный дождь со снегом и сильно простудилась, после чего развилась болезнь. Этот анамнез вместе с другими симптомами, которые я не записал, а теперь не могу вспомнить, четко указали на Rhus tox. Я дал крестьянину одну дозу 200 и две дозы Sac. lac. и велел давать лошади один порошок каждые пять дней (как и в случае 1), встряхивая в воде. Три недели спустя крестьянин с тяжело нагруженной повозкой остановился около моего дома и попросил спуститься к нему. Это был тот самый крестьянин с той же самой лошадью, которую я не узнал. Тогда она была несчастна и измождена, а теперь выглядела откормленной, с гладкой и блестящей шерстью и ясным взглядом. Хозяин сообщил мне, что улучшение началось через 24 часа после того, как он дал первый порошок, и продолжалось день за днем, а теперь животное даже здоровее и сильнее, чем было раньше, за что он мне сердечно благодарен.
3. Баронет фон Бёзелагер из Гессена (около Хамма-на-Липпе) владеет изящной дамской лошадью, любимицей его второй дочери, которая всегда выезжает на ней кататься. Однажды лошадь внезапно захромала. Несколько ветеринаров тщетно пробовали свое искусство и не смогли даже прийти к согласию относительно причины болезни, поскольку не было ни опухания, ни боли при пальпации. Они обратились к гомеопатии как последнему прибежищу и попали ко мне. Однако сразу найти правильное лекарство оказалось нелегко, поскольку причина болезни не могла быть установлена, никаких болезненных признаков не было обнаружено: животное было упитанным и жизнерадостным. Я сразу увидел это и сказал, что не смогу обещать немедленный и окончательный результат, но, веря в силу своих высоких потенций, я нисколько не сомневаюсь, что смогу помочь животному, хотя, может быть, это займет несколько месяцев.
Я начал свое лечение с Sulphur 200 и Caust. 200 4 и 13 августа без каких-либо результатов. Небольшое улучшение было от Bryonia 20-го числа и Rhus tox. 27-го того же месяца, которые давались в той же дозе. Затем стало понятно, что хромота заключается в поражении копыта. Соответственно, я дал Arsenicum 200 с заметным улучшением, которое, однако, не было постоянным, поэтому я повторил это лекарство 17-го и 24-го. Поскольку ни следа болезни не оставалось, я завершил лечение 1 октября Sulphur 200. Эти лекарства, как и все другие, растворялись так, как описано в случае 1. С той поры лошадь в порядке, о чем я услышал от самого хозяина несколько дней назад. Баронет признал эффективность маленьких порошков, хотя и не подозревает о действенной минимальной природе их лечебного состава.
4. Пойнтер баронета фон Вендт-Крассенштейна заболел так называемой собачьей эпидемией, и на аллопатическом ветеринарном лечении его состояние настолько ухудшилось, что к 20 января 1849 года его смерть ожидалась с часу на час. Меня позвали, чтобы я попытался помочь хозяйскому любимцу. Без всякой надежды и предупредив о возможной неудаче, я сразу же дал ему Rhus tox. 200, что немедленно привело к заметному улучшению. На следующий день я назначил Kali carbonicum 200 с таким уверенным и быстрым улучшением, что 22 января он ел с аппетитом и полностью выздоровел 23 января. С таким же быстрым и решительным успехом я впоследствии лечил несколько других собак, включая свою собственную. Лишь в двух случаях я сначала должен был дать Bryonia вместо Rhus, но все лекарства в высокой потенции, о чем уже упоминалось.
5. В сентябре 1848 года моя корова сдохла от тимпанита, или ветряной водянки, вызванной поеданием зеленого клевера. Случилось это в моем загородном поместье под названием Даруп. Было странным, что эта молниеносная смертельная болезнь за два дня так распространилась. За сорок восемь часов погибло больше скотины, чем за весь год. Как только я получил это известие в Мюнстере, я сразу же отослал в поместье бутылочку с крупинками Colchicum 30 и велел при появлении нового случая встряхивать три или четыре крупинки в половине стакана воды пока они не растворятся. Примерно через неделю среди моих коров возник второй случай заболевания. Мои люди сделали так, как я сказал, и эффект был заметен почти сразу, а через час приступ совсем прекратился.
Соседи, пораженные таким чудесным успехом, стали верить маленьким крупинкам, которые раньше считали действенными только для людей. С тех пор о троакаре было забыто, а моя бутылочка с Colchicum неоднократно использовалась с неизменно хорошим результатом. Если бы в моем распоряжении был Colchicum 200, я бы без малейшего сомнения использовал его.
6. Прошлой весной я вылечил семь коров с задержкой отхождения плаценты по соседству с нами (около Никоттера, Рике, Феннемана, Фрерда, Майкоттера, Ваппендрупса и Вильхемерса) в течение 12 часов, назначая две дозы Secale cornutum 30 и одну промежуточную дозу Sabina 30, по одной дозе каждые три часа, встряхивая в воде.
Не помню, где я слышал мнение, что высокие разведения и малые дозы неэффективны для свиней. Следующий случай показывает, что мой опыт не совпадает с этим заявлением.
7. 22 апреля 1849 года полковник Бредевег из Амельсбюрена, что в пяти милях отсюда, обратился ко мне за помощью для помета из восьми поросят, внезапно покрывшихся кожной сыпью. От этого заболевания, похожего на знаменитый так называемый Антонов огонь, погибло в этих местах за короткое время много свиней. Я сразу дал ему (1) Sulphur, (2) Sepia и (3) Arsenicum, каждый в 200-й потенции. Каждый порошок надо было растворить в половине кварты воды и сильно встряхивать, а каждый поросенок должен был получить по одной столовой ложке. № 1 надо было дать сразу, № 2 — через шесть часов, а № 3 — через двенадцать часов. Когда полковник вернулся домой, одно животное уже умерло, а других он лечил так, как я ему велел, и на следующий день все семь были здоровы. 29 апреля 1849 года свинья заболела такой же болезнью, и Бредевег поспешил ко мне за помощью. Те же лекарства были назначены в той же потенции с теми же интервалами, но только по две крупинки каждого, и полностью излечили животное. Эти два случая показывают, что у животных наблюдается то же, что и у людей. Бóльшая или меньшая длительность действия лекарства зависит настолько же от природы заболевания, насколько и от свойства лекарства, а высокие потенции можно использовать в острейших случаях, не опасаясь, что целебное действие наступит слишком поздно.
Если несколько этих достоверных случаев (а таких я могу привести в десять раз больше из своего годового журнала), помогут показать в истинном свете преимущества гомеопатии в целом и высоких потенций в частности, и если это вдохновит других последовать моему примеру, я буду счастлив.
Д-р Клеменс фон Беннингхаузен
Мюнстер, 4 марта 1850 г.
